|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 Уда 2011. Влюблённые в Тофаларию. || Пешка + Сплав || Восточный Саян
|| Маршруты по Тофаларии
|
|
|
|
Иркутск - Нижнеудинск - руч. Катышный - р. Уда - Иркутск
|
|
.........................................................................................................................................................................
Путевые заметки из серии «особенностей национального сплава в мужской компании». Отчет не технический, субъективный, по-женски эмоциональный. Маршрут был заявлен как 6 кс, засчитан – как 5кс. Здесь нет скрупулезного описания препятствий, это повесть о путешествии как о возможности заглянуть в себя, будто в самый страшный порог.
Пролог
Я, побывавший там, где вы не бывали,
я, повидавший то, чего вы не видали,
я, уже т а м стоявший одной ногою,
я говорю вам - жизнь все равно прекрасна...
Ю. Левитанский
Есть категории желаний, которые называются мечтами. Как и обычных желаний, их исполнение требует много времени и денег. Но для мечты всегда есть еще одна составляющая, отличающая ее от повседневных нужд, некий икс, не зависящий от времени, денег, политической обстановки или прогноза погоды… Называть его можно по-разному – судьба? Рок? Удача? Я предпочитаю обращаться к исполнителю мечты Его Величество Случай…
Родные не поняли. Обиды, упреки, риторические вопросы. Оставшись одинокой в своем безумстве, я все больше желала оторваться от этого оплота тепла и покоя, называемого домом, и броситься в опасный неизведанный мир. Мне хотелось довериться людям, которые понимали мои желания, все мои нестандартные поступки были им сродни, поскольку и сами они страдали этой разновидностью безумия, называемой тягой к приключениям.
У меня было всего два дня на сборы. Все острее ощущая свое безумие, я носилась всесокрушающим вихрем, решая насущные вопросы. Снаряжение нашлось быстро, да и мирская суета безвольно сдалась под моим бешеным напором. Ничто не могло противостоять тогда мне, являющей собой летучее существо, в безумных глазах которого колдовским пламенем светилось только одно: Тофалария.
Иногда, не лукавя с самой собой, я выстраиваю градацию походов: горный идти трудно, водный – страшно, лыжный – холодно… Сотни «но…», стоит им только поддаться, навсегда закроют тысячи путей, рассветов, вершин, мыслей и песен, которые можно было бы пройти, понять, почувствовать и услышать. И нет, наверное, глупее потери, чем отвергнутые возможности. Сила духа, пожалуй, в том и состоит, чтобы отбросить все «но…» и сказать судьбе «Да!». Ибо слабости – незримые спутники человеческого пути, а возможности – это редкие птицы, которые не возвращаются.
Так или иначе, но я приняла решение, которому тараканы в моей голове аплодировали стоя, а Доктор, увидев меня с рюкзаком рано утром в день отъезда на базе Иркутского поисково-спасательного отряда, сказал, что я ударилась о косяк. Головой, естественно. В каком-то смысле это было правдой, поскольку голова моя была пустой, легкой и радостной как воздушный шарик.
16.07.2011 День первый.
Уда в рассветном тумане. Широкая, высокая, красивая. Я умываюсь, ежась от утреннего «бодряка», с наслаждением впитывая в себя ощущение летней свободы.
Наше первое общее утро началось с приветствия гладиаторов: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» («Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь»), объявленного Андреем и всеми с воодушевлением подхваченного. «Вот тебе, девочка, и шестерка» – сказал в ответ на это мне мудрый внутренний голос. Адмирал со спокойной улыбкой принял приветствие; на мой взгляд, он пребывает в состоянии сознательной эйфории, – это когда бурлящее в крови счастье неминуемого приключения омрачается голосом разума, предупреждающего об ответственности. Да, он ответственен. За всю команду и за каждого в отдельности. А кроме этого еще за снаряжение, продукты, финансы, лоции и документы… Он распределил все, конечно, по заместителям. Деньги – непьющим, лоции – неграмотным, продукты – вегетарианцам… Шучу, шучу, у нас таких нет.
…Вчера ехали целый день в служебном 66-ом. Шел он медленно, словно нехотя, пыхтел и трясся как старый пылесос. Я сидела на козырном месте в кабине, не знаю, было ли удобнее в «будке», а у меня к вечеру все тело затекло и заболела шея. Время от времени мы останавливались, и тогда вся команда веселой гурьбой выпадала на дорогу в целях приема очередной капли никотина и обследования придорожных кустов
.
|
|
|
|
|
 |
|
Вдоль дороги тянулись поля иван-чая, удивительное ровно-розовое море. Сразу представляются вересковые пустоши где-нибудь в Уэльсе. На одной из остановок мы вышли из машины, и самые отчаянные романтики пустились по полю бегом. Хотелось обнять все это розовое великолепие, вдыхать его, погрузиться с головой. Охваченные общим детским восторгом, мы носились по кипрейному полю, словно по конопляному. Странно и смешно было смотреть, как эти взрослые мужчины бегают по простору, сжимая в лапах розовые метелки. Наконец, напрыгавшись, накричавшись и запечатлев всеобщее помешательство на мой фотоаппарат, сели в машину. Дорога после Тулуна плохая, местами очень узкая, пыльная, с глубокой колеей.
В Нижнеудинск приехали уже по темноте, расположились на берегу в тополиной роще. Голова дудела и гудела после долгой тряски по российской дороге в российской же машине. Окружающая меня жизнь – лагерь, костер и палатки – радует, возвращая знакомое подзабытое уже ощущение лета, и неоткрытого будущего. Памятуя о том, что главное на реке – это люди, я осторожно присматриваюсь и прислушиваюсь к тем, с кем бок о бок мне придется прожить следующие двадцать дней. Наблюдения, надо сказать, меня не особо радуют. Команда у нас сборная – пятеро спасателей и пятеро «обычных смертных». Со всеми «спасами», кроме Лехи, я хорошо знакома и никакого беспокойства они у меня не вызывают. Остальных четверых придется понимать и изучать уже в процессе путешествия.
С рангами тоже не все гладко – не ясно еще кто где сидит на катамаране и под чьим командованием идет. И в душе, и в голове, и в лагере порядка нет – сумбур мыслей, чувств, вещей. Меня неуправляемо мучает комплекс слабости и несоответствия будущей действительности; новые люди, я чувствую, смотрят на меня как на пятое весло, они неуверенны во мне, спорят и сомневаются… Как и я.
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
Весь сегодняшний день мы вынуждены сидеть в лагере, поскольку из-за большой воды Малая Бирюса (а вместе с ней – и Большая) непроходима для «Урала», который должен нас доставить к прииску Катышному (точные координаты прииска -54°07,29 северной широты и 097°11,8 восточной долготы), откуда предполагается уже пеше-конный переход через водораздел к Уде. Несмотря на неутешительный прогноз погоды, мы полны оптимизма, т.к. по словам проводника вода в Бирюсе может как подняться, так и упасть за считанные часы.
Иногда от долгой дороги, ожидания и неопределенности появляется чувство неуверенности в завтрашнем дне, нереальности происходящего. Сомнения терзающие, сомнения гнетущие, бесконечные, безжалостные. Кажется, что уже никуда мы не пойдем, ничего дельного, хорошего, удивительного впереди не светит. Появляются мысли разлагающие, делающие тебя слабым и маленьким существом, неизвестно чем разгневавшим бытие.
Вечером, несмотря на задержку в заброске, все в приподнятом настроении.
Их девять человек, пока еще чисто выбритых и опрятных мужчин, все еще пахнущих домашним теплом. Олег, он же Адмирал, задумавший и воплотивший этот сплав, полон решимости не только пройти оба каньона Уды, но и подняться на пик Поднебесный. Тофалария – его детская мечта, к исполнению которой он шел много лет, и теперь, сидя этим вечером у костра, просто счастлив неспокойным счастьем первого дня исполнения мечты.
Доктор, Док. Мой дорогой, неправильный доктор. Недобитый романтик, тщательно прячущий свой романтизм за медицинским цинизмом. Профессионал, кое-как смиривший свои профессиональные качества и душевные порывы в странной профессии доктора-спасателя. Он азартный рыбак, охотник, ценитель творчества Высоцкого и Визбора; иногда можно наблюдать его, сидящим у костра со странным выражением задумчивого удовольствия на лице. Док, что называется, может ловить кайф от самых заурядных вещей. Он полон загадок, и, несмотря на давнее наше знакомство, всегда и близок и далек для меня.
Владимир Ильич. Из этого исторически-знаменитого имени на деле используется только отчество. В лице Ильича общество потеряло талантливейшего сатирика, поскольку его отличает свой собственный нестандартный взгляд на окружающую действительность. Сложно представить скучный и невеселый поход с участием Ильича, сама улыбка этого человека имеет способность рассевать тучи дурного настроения. Он обладает редкой и восхитительной способностью искренне смеяться не только над другими, но и над собой. С Доком они живут в одной палатке, что называется душа в душу, и немало терпят от окружающих шуток по поводу радостей семейной жизни двух ветеранов-спасателей.
Андрей Яковлев, музыкальная душа любого похода и бессменный завхоз. И с Доком, и с ним мы ходили Ципу четыре года назад, пересекались на всевозможных сборах, походах, туристических тусовках… Несмотря на кажущийся легкий нрав, Андрюха непростой человек, как говорится, с секретом. Он обладает очень острым чувством справедливости, тонким юмором и особым ироничным взглядом на события, но при этом упрям и обидчив, а также как всякий творческий человек загадочен в сменах настроения. Здесь и сейчас меня безмерно радует, что он рядом.
С Аркашей ранее мы не были знакомы, с первого взгляда он произвел на меня впечатление угрюмого бородатого сплавщика, уверенного, что женщина с веслом – это также противоестественно, как корова с седлом. Но как оказалось, Аркаша был рад всем и всегда, и умел органично вписываться в любую компанию и ситуацию. Аркаша – буддист, его утро начинается еще до того как дежурные выползают из шаткого уюта палаток к костру. Аркаша не курит и не пьет, по утрам сидит в позе лотоса, читает мантры и дымит ароматическими палочками. В рюкзаке у него много всяких интересных штучек, а в голове – интересных мыслей. Аркаша имеет дом на Байкале и учится в Питере на скульптора, за что в нашей компании нередко именовался «столичной штучкой».
Леха, недавно принятый в спасательский коллектив, – это как раз тот человек, для которого по идее и организуется УТС (учебно-тренировочный сплав). Леха молод, силен и вспыльчив. Он не курит и не пьет, и, в отличие от Аркаши, презирает за эти слабости всех остальных. Пока что Леха единственный, кто относится ко мне как к девушке, ухаживает и даже в рамках лагеря помогает и защищает. Как любой сильный и уверенный в себе мужчина, он великодушен, добр и галантен.
Неясно за что Володю прозвали Гаральдом. Может быть, за любовь к комфорту даже в походных условиях, относительную леность и здоровый эгоизм. Кроме того, Гаральд как и Аркаша, время от времени сидит в позе лотоса и медитирует. Он ведет здоровый образ жизни, играет на флейте и прекрасно рисует.
Игорь произвел на меня впечатление спокойного, уверенного и немногословного человека, точно знающего кто прав кто виноват. Игоря после бесконечных и бессмысленных дней в Нижнеудинске определили на ответственную должность со странным названием – «порцай-геноз». Должность заключалась в строгом дозировании спиртного и соблюдении правил его использования. Проще говоря, Игорь заведовал всеми запасами спирта и следил, чтобы его не жрали без меры. Авторитет.
Но больше всех меня волнует Саша. Все в нем странно и непонятно, – человек с другой планеты, непонятно как оказавшийся в моем, понятном и знакомом, мире. Сашка – это кошмар блондинки. И курит, и пьет, и матерится. Орет, дурит, не стесняется в выражениях. Если Сане что-то не нравится, он добавляет к этому понятию слово «говно», образуя из двух слов одно, невыносимое, но по-матершинному точное. Говнопогода, говнорыбалка, говнокостер и так далее в том же духе. Еще и кличут его непонятно почему Толстым… Сашка высокий, сильный и да, теперь я, пожалуй, могу это признать – умный, но в то же время дурной абсолютно, обладающий той веселой разновидности дурости, которой подвержены молодые, сильные и горячие представители животного мира.
И я. Меньше всех по возрасту, опыту, силе и массе. Слабое звено, белая ворона, женщина на корабле. Накануне отъезда я долго пытала Адмирала – он сказал, что никто не был против моего участия. И все же… Тофалария. Шестерка. Девушка. Зачем?..
Они и я. Я и они. Два разных полюса, неизменно стремящихся друг к другу. От нашего правильного взаимодействия скорее всего будет зависеть многое, и я, конечно, постараюсь сделать все от меня зависящее.
С этими жизнеутверждающими мыслями и полным чувством своей важной роли в предстоящем действии, я уползла в палатку, забывшись сном неглубоким, но благостным, излечивающим и голову, и душу от сомнений.
17.07.2011 День второй.
Ночью загрохотало так, что проснулись все. Потом зарядил дождь. Признаться, мне с вечера казалось, что погода распогадится, потому все вещи, пребывающие в художественном беспорядке, были убраны под тент. Благодаря этой предусмотрительности разразившийся ливень не принес мучительного и неприятного чувства предвкушения утра и мокрого рюкзака.
Саня же, приобщавшийся к природе и спавший под открытым небом, издал ор, перекрывший и звук дождя, и раскаты грома. Вопя и ругаясь на чем свет стоит, он ретировался в палатку, в которой, судя по недовольному ворчанию, его не ждали.
Утро. Дождь.
Далее по плану нам предстоит ехать на «Урале» вверх сначала по Малой, а затем –по Большой Бирюсе, с неимоверным количеством бродов, и дальнейшее продвижение целиком и полностью зависит от уровня воды. Очередной сеанс связи расстроил – Бирюса непроходима. Мы вынуждены ждать еще сутки, до следующего утра.
Ночью снова шел дождь.
У меня в голове кружатся мысли, они изводят меня, и я теряю смысл своего положения здесь. Зачем? Чего я ищу? Как там без меня дома?.. Ответы на эти вопросы иногда кажутся мне главным смыслом моего сегодняшнего существования. Не люблю сидеть на месте, лучше уж трудности и опасности, чем тупое, покорное ожидание милостей судьбы.
Каждое утро и вечер у нас сеанс связи с проводником. Его зовут Евгений и он должен доставить нас на «Урале» до прииска Катышного, откуда мы уже пешком уйдем в верховья Уды. Каждый раз в час Х все с надеждой ждут, что новости будут хорошими. Надоело сидеть на месте, все понимают, что это чревато опьянением, моральным разложением и конфликтами. Но снова и снова Евгений передает неутешительные известия: вода большая, машины не проходят, ждите. Острые приступы коллективной шизофрении продолжаются.
Мы пытаемся убить время, придумывая себе занятия. Игра в «рыбонек» – любимое занятие иркутских водников по словам Аркаши, занимает нас ежедневно. Правила игры просты, главное ее условие – это соленые иркутские крекеры в форме рыбок, коих у нас в избытке. Они выполняют роль шашек на самодельной разрисованной доске. Рыбке, вышедшей в «дамки», откусывают хвост, дабы не спутать ее с простыми смертными рыбками.
Прыгали в Уду с высокого берега, с поворотом, переворотом, вниз головой и вообще во всех возможных позах. Но после того как Саня чуть не свернул себе шею, Адмирал эту забаву запретил. Увидев как плавает Аркаша, я воспряла духом – пожалуй, впервые мне встретился человек, плавающий хуже чем я. И раз он ходит на такие реки, значит все не так уж и плохо. «А умение плавать на таких реках и не спасает» – внутренний голос как всегда разрушил мои радужные перспективы.
Потом занялись детской игрой в «голубую корову» (это когда объясняют какое-то слово или словосочетание только жестами, без слов), которая увлекла нас и развеселила.
В конце концов, уже испробовав все забавы, с чьей-то легкой руки решили тренироваться в реанимации пострадавших. Бессознательной жертвой был выбран Ильич, мирно спавший в палатке, но быстро пришедший в себя от наших реанимационных мероприятий.
День прошел, и хотя дождя не было, над лагерем висят бледно-серые хмурые тучи. Сегодня мы опять никуда не поехали. В отчаянии снарядили экспедицию к совсем близко расположенному аэродрому – вдруг попадется попутный вертолет… Но и вертолеты в этот день в Тофаларию не летали.
Понимаю, что не только запланированное восхождение на пик Поднебесный может сорваться, под угрозой весь наш сплав, и, возможно, весь мой запал, костер, пожар… окажется бессмысленным и ложным. Где-то внутри, против моей воли рождается желание все бросить и повернуть назад.
Вечером у костра нас осталось четверо: Олег, Саня, Док и я. Несмотря на отсутствие Андрея, гитара не скучала – мы вошли в раж и постепенно вытащили из тайников души мудрые вечные песни. Темнело, и мы окружили костер, оставшись в этом небольшом круге света и тепла, словно в собственном мире, нами же созданном и оберегаемом. Впервые за последние три дня я окунулась в ту атмосферу, за которой ехала, чувствуя как костер сжигает мои переживания, неуверенность, мысли о вчера и завтра. Меня поднимало над землей в восторге этого лета, предвкушении приключений и риска, и еще чего-то неясного мне пока, но обязательно должного произойти. Вдруг стало казаться, что все будет хорошо, что все удастся, получится «и мы пройдем, и грянут волны в парапет…». А потом они затеяли спор о поэзии. Было заключено несколько пари по поводу того, кто автор строк «Умом Россию не понять» и «Аптека. Улица. Фонарь», причем четверостишия были прочитаны полностью. А эти странные мужчины вошли в раж и размахивая руками в неверном, пляшущем свете костра читали Пушкина, Есенина, Блока… Лица их светились от этой лирики, слова гулко разносились в ночном воздухе, и, казалось, даже свернутые в тугие узлы катамараны тихо вздыхали от проявления этой литературной нежности мужской души.
Утром снова неутешительные вести – опять сидим на месте… Решено сходить в город, чтобы убить время и оставшиеся деньги на созерцание цивилизованной жизни и ее материальных благ. В городе набрели на старый универсам, где под влиянием то ли романтических чувств и тоски по дому, то ли все той же коллективной шизофрении, купили фартук розового цвета, какие обычно носят продавщицы продуктовых отделов. Было решено выдавать его дежурным, чтобы на протяжении всего маршрута они радовали нас милым и нелепым видом.
Но наконец, настал час, когда пришел столь долгожданный, практически выстраданный нами «Урал». За показавшиеся бесконечными дни ожидания, мы были вознаграждены – огромный, грязный, ревущий зверь готов был доставить нас в Тофаларию.
|
|
|
|
|
 |
|
18.07.2011, день третий
Мы сидели на горе рюкзаков в кузове ревущего «Урала», который ехал не то что вброд… он просто пёр (а как сказать иначе?) вверх по реке, время от времени выезжая на небольшие плесы и острова, руководствуясь какими-то одному водителю понятными ориентирами. Казалось, вода вот-вот начнет захлестывать через борт. Зрелище завораживало – крутые лесистые берега Бирюсы, мутная вода и наш яростный пенистый след посередине реки. Вот ведь воистину, что только русские не придумают, чтоб дорог не строить…
Не верю, что можно уснуть в этом грохоте и тряске. Да и места как-то маловато, даже если оптимистично смотреть, все равно кому-то не хватит пространства, и этот кто-то – скорее всего я, потому как самые умные и предусмотрительные уже заняли козырные места на матрасиках, давным-давно заботливо брошенных в дальнюю часть будки… Как-то мне неуютно, признаться, – непривычно существовать среди мужчин, которые относятся к тебе как к мужчине. Никто тут не носится со мной, никто не подает руки и не освобождает от обязанностей. Я, конечно, барышня не кисейная, но в данном случае просто проигрываю по массе – расталкивать здоровых мужиков в борьбе за место на грязном матрасе в кузове «Урала», прущего вброд по Бирюсе под звездным небом… Ээээ…
Не знаю, разглядел ли он сомнения, блуждающие на моей физиономии, или просто с высоты опыта и общения со мной понял все проблемы, но впервые я видела Дока таким великодушным – мне было предложено теплое спальное местечко под медицинским боком, правда, голова упиралась в скачущий как безумный борт «Урала», но это были такие мелочи по сравнению с возможностью вытянуть ноги и закрыть глаза…
Не знаю как, но я заснула, как будто провалилась в бездну.
Утро оглушило меня тишиной. Несколько минут лежу, вслушиваясь в нее и одновременно – в рев «Урала», все еще едущего где-то в моей голове. Наконец, через этот воображаемый рев я слышу знакомые голоса рядом с машиной, бряканье кружек и запах дыма. «Завтрак проспишь» – скромно заметил внутренний голос. Эта здравая мысль заставила меня подскочить и выпасть из «Урала» на благодатную тофаларскую землю.
19.07.2011, день четвертый
Утро. Что может быть прекраснее утра? Только утро на краю Тофаларии, на берегу Бирюсы, куда каким-то чудом занес меня Его Величество Случай и «Урал»-амфибия… Это утро в краткое первое мгновенье, равное одному вдоху, унесло все мои сомнения, метанья и грустные мысли. Оно развеяло неуверенность, неискренность, вернуло цели, мечты и мысли. Я потянулась куда-то к небу, почувствовав, как крылья послушно поймали утренний ветер. Ну, здравствуй.
У костра суетился Аркаша, выдавая всем по ложке меда. Я вообще-то не особо медозависима, потому великодушно передала ее страждущим. И вдруг поняла как же радует меня все происходящее: это утро, костер, чай и мед, эти мужчины и рюкзаки, туман, лес, «Урал»… Можно было сначала завтракать, а потом идти умываться. Или не умываться вообще. Носить растянутые на коленках штаны, тяжелые ботинки и майку анти-секс. И еще было невыносимо радостно от невозможности возвращения назад.
После завтрака, которого я даже не почувствовала (будучи подкрепленной не съестными продуктами, а окружающей действительностью), мы снова погрузились в «Урал» и поплыли по Бирюсе. Оставалось только наслаждаться последними часами вынужденного безделья и тряски в машине.
Но наконец – вот он, прииск Катышный, ничем, в общем-то, непримечательное место, где мы встретились с проводниками Романом и Денисом и семью лохматыми тофаларскими лошадками. Шестнадцать часов тряски в «Урале», спутанные мысли и полное ощущение безумия, свободы и будущих подвигов. Наверное, последние мозги у меня выветрились навсегда – я стояла на пороге Тофаларии, без страха и упрека, и была готова ко всему. Устав от долгой дороги, я смело канула в холодные воды ручья, мылясь и отплевываясь, оттираясь жесткой мочалкой и как-то не по-геройски оглядываясь по берегам, наслушавшись баек о медведях…
Пока мужчины разгружали «Урал» я готовила обед, нацепив дурацкий розовый фартук. Время от времени кто-нибудь радостно подбегал к костру с целью свистнуть что-нибудь вкусное и ущипнуть меня за что-нибудь мягкое. Пора завязывать с этим маскарадом…
Барахла у нас, как и у всех порядочных водников, куча неподъемная. Катамараны, снаряжение и продукты увязываем на лошадей, остальное – на себя. Иго-го.
|
|
|
|
|
 |
|
Но вот все готово, волшебным образом на поляне образовалось десять рюкзаков, с торчащими по бокам веслами и семь невысоких навьюченных лошадок. «Урал» ушел. Еще минуту покурили, сидя на рюкзаках, помолчали. «Ну, пора» – сказал кто-то, мы забросили рюкзаки на спины, и Тофалария распахнула двери.
В путь двинулись вместе с первыми раскатами грома приближающейся грозы. «Дождь в дорогу – к удаче» – прошептал мне мудрый внутренний голос. А я иду в хвосте, стирая с лица холодные струи и истерически хихикая, глядя на череду разноцветных, покачивающихся в такт шагам, весел, торчащих из рюкзаков мужчин, которые на ближайшие двадцать дней в этом мире будут мне самыми близкими людьми.
|
|
|
|
|
|
 |
|
…Дождь. Брод. Мокрая от пота спина.
Помня золотое правило о том, что ноги надо держать в тепле и сухости, переобуваю тапочки на каждом броде, чтобы сохранить ботинки сухими. Но скоро бросаю это гиблое дело, т.к. броды бесконечны и я быстро отстаю. Теперь к трущим ключицы лямкам рюкзака и нездоровому хихиканью прибавились еще и хлюпающие ботинки.
Постепенно дорога уходит вверх, мы лезем в долгую нудную горку. Ишачий труд. Часто останавливаюсь, слушая как сердце колотится о ребра, и пытаясь поудобнее пристроить рюкзак на спине. Внизу за мной идут Аркаша и Ильич. Меня обгоняет караван лошадей с нашей поклажей и каюр, подмигивая мне, предлагает забрать рюкзак. В ответ пыхчу ему, что, мол, недалеко уже осталось и я сегодня сама. Вот дура.
Но еще чуть-чуть и я переваливаю к Мурхою, встречаю Адмирала, который ждет меня у брода. Мурхой большой, воды мне ну, по пояс будет… скользнув в него с обрывистого берега я, охнув, сжимаю зубы – вода ледяная – и крепко вцепившись в адмиральскую руку, бреду к левому берегу.
...Снова идем. Мокро, холодно и уныло. Под ногами хлюпает тропа, с ветвей капает за шиворот. От рюкзака болят ключицы. Тропа постоянно прыгает с берега на берег, приходится бродить. У меня осталось лишь небольшое сухое пятно на груди – там, под дождевиком и флисовкой, висит фотоаппарат, сохранить который сейчас моя главная задача. Стараюсь не спрашивать себя зачем я здесь... Ради него, светлого и прекрасного завтра.
На ночлег встали возле летника, поужинали под крышей, но на ночь разбрелись по палаткам. Засыпаю сном праведника под барабанную дробь дождя.
|
|
|
|
|
 |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
::Другие материалы по теме::
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
|
|
|
|
|
 Средства выживания.
Telit SAT-550. Радиотелефоны.
Радиостанции.
|
|
