Восточный Саян. Перевал Федосеева, Агульское озеро, Долина Орзагая, Ледник Кусургашева, Агульские Белки, Первая Фомкина, Вторая Фомкина речки

  

||

  Авиа - конно - пеший, плюс сплав 2007
  

||

  Маршруты по Тофаларии
 
Свой кошмар всегда лучше чужой гениальности
 
 

.........................................................................................................................................................................

В ГОРАХ
ВОСТОЧНОГО САЯНА
2007
 
(заметки кинематографиста)
 
фотографии
А.СВЕШНИКОВА
Н.БОРСУК
 
 
В одном месте Глеб вдруг кивнул мне головой в сторону поросшего мелкими деревьями склона. Я тут же включил камеру, но ни в объектив, ни глядя поверх камеры глазами не заметил никаких движений в указанном направлении. Охотник продолжал прислушиваться. И тут я тоже уловил еле заметный стук камней вдалеке. Но он не приближался к нам, а скорее отдалялся. Спустя минуту Глеб ещё несколько раз посвистел в «пикульку»,  но кабарожка не прибежала. Видимо, поняла, что это – обман. Или что-то её спугнуло. Подождав минут пять, мы тронулись дальше.
Вскоре мы набрели на торную тропу. Глеб мне вдруг признался, что ни разу не был на перевале Федосеева, но  по его мнению, эта тропа  наверняка ведёт именно  к нему. Я был крайне удивлён его словам, так как по уверенным действиям каюра был убеждён, что маршрут этот он совершает не в первый раз.
Тропа становилась всё круче и круче, пересекла несколько впадающих в Иден ключей, по пути стали встречаться огромные кедры в два обхвата, и вскоре мы вышли в зону альпийских лугов. Море черемши, жарков, синих аквилегий и рододендронов живописным ковром покрывало склон, по которому вилась тропа. Честно говоря, ещё с прошлой Саянской экспедиции мечтал увидеть вновь это чудо. Когда идёшь по такому ковру – десятки разнообразных запахов наполняют вдыхаемый воздух: от резких и совсем неизвестных до тончайших, напоминающих что-то очень знакомое, но никак не определяемое. А вокруг – скалы, снежники, водопадами скатывающиеся в Иден ручьи...  Это – Саяны! Попадая в этот удивительный и ни с чем не сравнимый мир, каждый раз охватывает непередаваемое чувство восторга и какой-то гордости. Не объяснить словами – за что именно эта гордость. Наверное, за то чудо, которое сотворила природа в этом нетронутом человеком уголке Сибири, за ту необыкновенную гармонию, какой наполнен открывающийся пейзаж, смотреть на который можно бесконечно долго и насытится которым сполна невозможно!
Судя по показаниям GPS, до Голубого озера на перевале оставалось меньше километра. Заодно с охотой мы хотели с Глебом найти место для будущей базы, так как стоять нам здесь целую неделю. Но начало резко смеркаться. Я чувствовал сильную усталость и предложил Глебу возвращаться. Конечно, ему такая ходьба по тайге была знакома с раннего детства. Я с завистью наблюдал за тем, с какой лёгкостью он почти что бежит по крутой тропе в гору, как безошибочно ставит ногу на камень, как с ловкостью кошки перепрыгивает ручьи и топи. «Дитя гор» был в своей стихии, мне же такие пробежки давались с трудом, хотя я и пытался «не упасть в грязь лицом» (не удалось...).
Возвращались мы в полной темноте. Глеб шёл впереди, каким-то чудом угадывая направление тропы. Я, пытаясь не отставать, шёл следом. Решено было идти до конца по тропе, заодно проверив, выведет ли она к избе.  По пути Глеб умудрился нарвать-таки черемши для завтрашнего «борща». Я насчитал как минимум четыре разновидности этой замечательной травы на таком, сравнительно небольшом, участке. На скалах растёт самая маленькая и сочная, чуть ниже, на альпийских лугах – побольше, но очень сладкая, здесь же – черемша со «стрелками», и самая крупная, иногда по пояс – в густой траве у растущих кедров.
 
Начало зоны альпийских лугов.
Когда мы погрузились в лес, я  перестал видеть даже спину впереди идущего Глеба. Тот продолжал почти что бежать. Честно говоря, я про себя уже не раз проклял идею сегодняшней охоты и мечтал лишь об одном: не сломать шею и добраться до лагеря.
«Бежали» молча. Камера у меня за спиной вдруг стала в два раза тяжелей и как-то больно впилась в позвоночник между лопатками. Переходя очередной ключ, я неожиданно провалился левой ногой в какую-то пустоту, наполненную липкой жижей. Причём ушла вся нога целиком. Стараясь не кряхтеть, чтобы не тревожить убегающего вперёд Глеба, а также со всей возможной к этому моменту для меня прытью я всё же вытащил ногу, весь вымазавшись в непонятной грязи, и хромая попытался догнать каюра. Глеб, видимо поняв, что со мной что-то произошло, остановился на мгновение, но услышав мои шаги – продолжил ломиться сквозь ночную тайгу.
В половине второго ночи мы были у избы – «не солоно хлебавши», грязные, как черти, с пакетом отборной черемши и без всякой обещанной народу кабарги (этому-то, как раз, я был несказанно рад, так как охоту эту я имел ввиду лишь в кинематографическом плане...)
 
 
15 июля.
 
Проснулся я позже обычного – около 9 часов. Всё тело ныло, нога загадочно «стреляла» в области паха, но нужно было  собираться и двигаться к перевалу, в непосредственной близости от которого нам предстояло разбить основательный многодневный лагерь. Дальнейшие передвижения со съёмками мы планировали исключительно радиально, возвращаясь на основную базу.
Лепёхин меня «порадовал» найденной у костра запиской. На клочке бумаги шариковой ручкой были выведены слова, обращённые ко мне : «Саша! Я ушёл в горы на левый борт долины. Если не вернусь к избе – найду вас на перевале Федосеева. Витя.»
Мне стало всё понятно. Витя Михайленко, подумав, что мы не скоро «очухаемся» от ночной охоты, решил не терять время даром и пойти на «фотосессию».  Всё бы ничего, но мы с самого начала договаривались не делать одиночных вылазок. Как выразилась Надя – это элементарное нарушение техники безопасности. К тому же, нас не так много, а сегодня необходимо будет оборудовать базу, разбираться с вещами, да и куча других дел ожидает в этом последнем переходе до перевала. В общем, единогласно было решено сделать Виктору «внушение», как только он объявится. (Я, честно говоря, больше всего беспокоился за то, что случись с Витей беда, совершенно непонятно, где его искать...)
Серёга сварил потрясающей вкусноты борщ из собранной вчера Глебом черемши, мы поели и начали собираться.
Передвигались мы сегодня довольно медленно. Лепёхин с рацией ушёл вперёд каравана на поиски места под базу. Я часто останавливался, чтобы поснимать интересные участки. Сразу за тем местом, до которого мы вчера дошли с Глебом, было два огромных снежника на тропе. Странное ощущение: снег в тридцатиградусную жару рядом с цветущими жарками.
 
Надя и снежник на перевале Федосеева.
Солнце уже «сушило портянки», когда мы с караваном вышли к камню с табличкой «Перевал Федосеева». Сам перевал довольно пологий, представляет из себя продолжение широкой долины Идена (сама река скатывается из небольшого цирка слева от перевала). Он весь – в цветущих жарках, радостный, уютный. Только усилившаяся к вечеру атака безжалостной мошки омрачала картину этого поистине райского уголка. Я порадовался, что соратники Федосеева нашли действительно потрясающее по красоте место для могилы своего друга. Сам памятник находится дальше, на высоком месте, с которого открывается замечательный вид на Голубое озеро и долину Малой Кишты. Мы сняли проход каравана рядом с памятником и начали искать Серёгу Лепёхина, который уже второй час не выходил на связь.
Оказалось, что он уже нашёл место для базы, разжёг костёр (по дыму мы его и обнаружили), а рацию доблестно потерял, пополнив таким образом список Саянских жертвоприношений.
В 10 часов вечера мы уже разбили лагерь: поставили палатки, натянули тент, разложив под ним наши экспедиционные вещи, а Глеб отвёл лошадей пастись на прекрасную лужайку с сочной травой, запалив на ней дымокур от замучившего бедных животных гнуса.
Витя в этот день так и не пришёл.
 
16 июля.
 
С 11 до 19 часов мы с Надей лазили по правому борту долины Голубого озера и снимали цветы и общие планы. Лагерь находился внизу, под нами, и мы видели, как часов в двенадцать туда пришёл Витя. Я с облегчением вздохнул: на этот раз всё обошлось, и доверил «воспитательные беседы» Наде. Не знаю, что именно она ему сказала, но Витя весь вечер находился в подавленном настроении и смотрел на меня виноватыми глазами. Я сделал вид, что ничего не произошло, и конфликт таким образом был исчерпан.
Вечером, как и планировалось, мы в полном составе пошли снимать сцену «У могилы Федосеева». Серёга нарвал альпийских цветов и положил к подножию памятника. Как мне рассказывали геодезисты в Иркутске, в 1999 году в ознаменование 100-летия со дня рождения писателя сюда прилетала группа, отреставрировавшая тур и его подножие, и потому сегодня памятник выглядел вполне прилично, несмотря на суровый климат здешних мест.
 
Надя, Глеб, Виктор, Сергей (слева направо, стоят) и я у памятника Федосееву.
Когда мы закончили съёмки, которым ужасно мешала облепляющая объектив камеры мошка, я решил по спутниковому телефону позвонить Вере Григорьевне Федосеевой, дочери Григория Анисимовича. С трудом поймав спутник, сделать это удалось лишь спустя минут двадцать. Вера Григорьевна была очень растрогана моим звонком и сказала, что никто и никогда не звонил ей непосредственно от могилы отца. «Передайте ему всю мою огромную любовь!.. И удачи всем вам!» - сказала она и я услышал, как голос её задрожал.
 
17 июля.
 
Сегодня идём в сторону цирка, из которого берёт начало Иден. А завтра мечтаем направить наши взгляды к Малой Киште с её большим тридцатиметровым водопадом.
Подъём по склону от памятника Федосееву был непростым. Метров через сто пятьдесят мы упёрлись в мелкий осыпающийся курумник. Надя здорово поранила палец на правой руке, а я неожиданно провалился на снежнике и сильно ударил колено. Поэтому на сам гребешок мы не долезли, сконцентрировав наше внимание на макросъёмках и панорамах в сторону Голубого озера.
 
Голубое озеро внизу и скалы, из-под которых берёт начало Малая Кишта (на втором плане).
Когда мы добрались до большого красивого снежника, увязавшаяся за нами Метка спугнула из-под Надиных ног куропатку. И после этого, воодушевлённая охотничьим инстинктом, Метка умчалась в долину цирка, и её звонкий голос мы периодически слышали весь день. Не знаю, кого она там облаивала, но мы не пришли на её призыв, так как наш «охотничий инстинкт» пока ещё дремал, а нога моя разболелась всерьёз.
Спустившись в долинку Идена – наполненную ручьями и зарослями непролазного ивняка, мы заметили, как со стороны истока вдоль русла идёт какой-то человек. Посмотрев в длиннофокусный объектив, я узнал в нём Виктора. Это было для нас с Надей неожиданностью, так как утром Михайленко сказал, что «пойдёт фотографировать» совсем в другую сторону. Вот тебе и ищи его потом! С этого момента мне стало вполне понятно, что внушить Виктору, что «...он ведёт себя, мягко говоря, не очень правильно» - невозможно. Его абсолютно не интересуют наши съёмки, его интересуют только свои, и поделать что-либо тут вряд ли возможно. Конечно, если его конкретно попросить, он поможет. Да вот только просить ни у кого и ничего я к этому моменту уже не хотел. Я был искренне счастлив, что со мной всегда рядом была хотя бы Надюшка. Она ничего не спрашивала, а просто помогала мне всем, чем только можно. Глядя на своего «верного оруженосца»,  я благодарил судьбу за этот замечательный подарок, и у меня с каждым днём всё сильнее крепла уверенность, что с ней мы это кино снимем!
А что касается Вити – ну что ж, человека не исправишь. Будем принимать это, как данность...
 
Лирическое отступление № 1.
 
Тут я почему-то вспомнил о событиях двухлетней давности, которые произошли с нами во время экспедиции в Забайкалье, и о которых я вкратце упоминал в начале этих заметок.
А дело было так.
Летом 2005-го года мы собирались доснимать фильм «CIRCUS». Уже были сняты Саяны, Тянь-Шань, города Европы и Москва, и хотелось иметь несколько кадров Забайкальской тайги, не тёмно-кедровой, а светло-лиственничной. Короче говоря, решили мы посетить один из самых интересных уголков Восточной Сибири – район Чары, где сходятся, разделённые долиной Среднего Сакукана и знаменитой Чарской пустыней, хребты Кодар и Удокан.
Кодар показался нам немного сложноватым, хотя и более живописным, а вот Удокан привлёк сочетанием на небольшом участке разнообразных и весьма любопытных объектов: озёр Намаракит, одно из которых образовалось в результате сильнейшего землетрясения, произошедшего здесь в 1957 году, множества вулканов, среди них Аку и Сыня, а также минеральных, травертиновых и горячих источников, слава которых (например, источника Пурелаг) была известна далеко за пределами Чарского района благодаря своим уникальным целебным свойствам.
 
Экспедиция готовилась задолго, но вот к июню месяцу, когда утверждался её состав, оказалось, что из шести планируемых участников остались почему-то мы вдвоём с Виктором Михайленко. И вот, понадеявшись на извечное русское «авось», мы всё равно сели на поезд и поехали. «Первый звоночек» прозвенел уже на Чарском вокзале, когда мы выгружали из вагона наши необъятные рюкзаки и кофры. Двести метров, что отделяли нас от здания железнодорожного вокзала, мы «челноком» преодолевали не менее получаса! Добравшись до заветного здания и сложив вещи в страшного размера кучу, мы слегка пригорюнились и поняли, что планы экспедиции придётся изрядно пересматривать с учётом наших возможностей. Ведь по сути, количество вещей осталось таким же, каким должно было быть в расчёте на шестерых (за исключением продовольствия и личных вещей, но они, как мы в этот момент уяснили, составляли лишь малую толику общего веса.)
Не буду утомлять читателя долгими рассказами обо всех мучениях, которые выпали на нашу с Виктором долю. Мы «челночили» весь сезон, получалось по четыре ходки каждому. Двигались невероятно медленно. Ко всему прочему лето выдалось необыкновенно жарким, и в реке Куанде, по которой мы должны были сплавляться в одном из этапов нашего путешествия, совершенно не оказалось воды. То есть в истоке из озера Леприндокан вода была, но с каждым километром нашего продвижения вниз её становилось всё меньше и меньше. Глядя на карту, мы по-настоящему молились, чтобы в следующем по ходу притоке была хоть какая-то вода. Но все как один ручьи и небольшие речки, впадающие в Куанду, оказывались пересохшими и представляли собой груды камней без намёка на какую-либо влагу.
В общем, сплав был «весёленьким»! Каждый день мы тащили наши резиновые лодки по острым камням, а зачастую просто обносили. А ночами шили и клеили многострадальные судёнышки. И вот когда мы, наконец, «доплыли» до предполагаемой базы, откуда собирались делать радиальный пеший выход к вулканам, силы наши были уже на исходе.
 
И всё же в пешку мы пошли. И, преодолев первые километры совершенно непролазных зарослей ивняка, частокола берёзок и прочих «радостей жизни», очутились, наконец, в предгорном районе среди лиственничной тайги. Теперь мари или дебри кедрового стланика уже не могли нас запугать и воспринимались, как вполне обычный путь, хотя за плечами у каждого было килограммов по тридцать пять груза.
Настроение, однако, было у нас скверное, начались дожди. И в один из наших переходов, когда до Большого Сынийского водопада оставалось всего пару километров, я вдруг понял, что «я пришёл...». Споткнувшись о привычную ветку стланика, я уже не смог самостоятельно подняться, да и Виктор был не лучше. Так мы и упали посреди топкой мари, не доползя чуть-чуть до нашего первого «съёмочного объекта».
 
2005 год. Наш «сплав» по реке Куанде.
Следующий день ушёл на обустройство временного лагеря у Сынийского водопада. Мы немного приходили в себя, но силы были уже не те, так как восстанавливаться было, мягко говоря, нечем. Из продуктов мы взяли в пешку только сублимированные каши, да чай (иначе не смогли бы вообще поднять рюкзаки).
На второй день я пошёл-таки снимать окрестности водопада. И тут произошло событие, объяснить которое я не могу (с технической точки зрения) до сих пор. Камера стояла на штативе. Я решил поменять объектив и подошёл к лежащему в пяти метрах от меня рюкзаку с оптикой. И в этот момент боковым зрением заметил, что камера на штативе начала «клевать» вниз. Меня это не сильно обеспокоило, так как никуда деться она не могла – я только что проверял, как закреплена площадка. Но неожиданно камера соскочила с головки штатива и медленно, как в рапиде (замедленной съёмке),  начала прыгать по наклонной базальтовой плите к срывающейся водопадом реке. Это было настолько неожиданно, что я даже не дёрнулся в сторону падающего аппарата, хотя любой профессиональный оператор знает, что «спасение камеры» заложено уже в генах и автоматически «срабатывает» при любых ситуациях, которые могут возникнуть в процессе съёмок. Но тут что-то такое произошло со мной. Я совершенно спокойно наблюдал, как моя камера скачет по базальту (причём от неё не отломилось ни кусочка пластика!), а затем аккуратненько ныряет в водопад, где и находит своё пристанище.
Мне казалось, что всё это длится необыкновенно долго, хотя, по-видимому, прошло не более пяти секунд. Чуть позже я, прокручивая в памяти этот момент, был уверен, что успел бы подскочить к штативу и камеру поймать. Вот только берег был настолько покатым и скользким, что, скорее всего, я улетел бы в водопад вместе с ней. Значит, «ступор», в котором я оказался, был неспроста. Кто-то меня таким образом спас.
Но самым необыкновенным оказалось всё же другое: фиксатор на головке штатива, крепящий площадку с камерой, был-таки затянут...
Опущу подробности всех моих переживаний. На самом деле, где-то в глубине души я был страшно рад, что теперь все мучения, связанные с этой экспедицией, подошли к логическому завершению, хотя я и потерял своего «верного и единственного друга», с помощью которого снял немало фильмов!
Господи, если бы я знал, что это было ТОЛЬКО НАЧАЛОМ!
Тогда же в своём дневнике вечером я записал страшную пророческую фразу: «Сегодня улетела в Сыни моя камера, следующий – кто-то из нас...». Самое непонятное в том, что слова эти я прочитал уже в Москве, когда всё было позади, а вот момента, когда именно и зачем я это написал – совершенно не помнил.
После долгих размышлений мы решили с Витей ещё два дня постоять на этом месте, чтобы хотя бы пофотографировать удивительную красоту, которой не суждено уже было попасть в фильм (камера «ушла» с полностью отснятой кассетой!), а затем, как говорится, «подавться к дому».
И вот на второй день мы карабкались на близлежащую горку для панорамной фотографии Удокана.
Когда мы уже спускались после съёмок, желая сократить путь обратно,  подошли вплотную к водопадиком стекающему с горы ручью. Скатывался он по гладкой каменной плите, на которой не росло ни единого кустика. Подойдя к этому месту, Виктор радостно воскликнул: «Вот зимой бы тут покататься с горки!», на что я язвительно ему заметил, что после такого катания костей от него не соберёшь.
Я сделал несколько кадров ручья, но ходить в непосредственной близости от полированного камня было страшновато. Сказал об этом Виктору. Тот согласился, но попросил пару минут, чтобы снять это место чуть сверху.
- Только осторожней! - крикнул я ему.
Зная, что две минуты – это, как минимум, пол-часа, я присел возле каменной плиты на камушек, перемотал портянки и закурил.
 
2005 год. Виктор на «том самом месте» за три часа до происшествия.
Дальнейшее я помню смутно, как будто это было во сне.
Вначале я услышал усиливающийся шум, как будто стая уток взлетала с воды. Первая мысль, пришедшая в голову: ко мне несётся какой-то огромный зверь. Я инстинктивно вскочил на ноги, и тут увидел страшное зрелище: Витя ногами вперёд скользил по руслу стекающего по каменной плите ручья, гоня перед собою массу воды, которая и создавала шум. Он, набирая бешеную скорость, пролетел мимо меня (я находился метрах в тридцати от ручья) и исчез внизу за обрывом. Из моего горла вырвался истошный крик, и мне показалось, что я расслышал, как Виктор крикнул мне что-то, похожее на «Прощай...»
Я абсолютно не знал, что ТАМ внизу, под обрывом.
Звук воды вдруг резко оборвался, а затем я чётко услышал громкий всплеск. В моём сердце появилась надежда. Я, сломя голову, помчался вниз вдоль склона. На пути встречались заросли стланика, огромные камни и расщелины, но всё же минуты через три-четыре я оказался у маленького озерка, всего метров десять в диаметре, в который скатывался по каменным плитам ручей, и в центре которого плавало головой вверх (!) бесчувственное тело Виктора.
Я что-то кричал, слёзы текли у меня из глаз помимо воли. В конце концов мне удалось вытащить Витю из воды и положить на сухое место. Он был жив! Но вся голова его была в крови, а когда спустя минуту он вдруг пришёл в сознание, то начал стонать и показывать рукой на правую ногу в области колена. Мне стало ясно, что нога сломана.
К счастью, рана на голове оказалось неопасной – я прощупал кость, она была цела. Но вот с ногой всё было намного серьёзней.
Самым плохим в этот момент было то, что с собой мы не взяли никаких медикаментов. Нужно было срочно бежать на базу за бинтами, перекисью водорода, одеждой и палаткой. Я сразу понял, что не смогу отнести Витю к подножию горы. Склон был настолько крутым и непролазным, что я один с огромным трудом по нему перемещался.
Найдя более-менее ровную площадку метрах в тридцати от «озерка» и с трудом перетащив туда стонущего Витю, я набрал веток и разжёг костёр, поскольку пострадавший был абсолютно мокрым, и его начал колотить озноб. Вскоре небольшой костёр уже горел, я переодел Витю в свою майку и куртку, которые оказались относительно сухими, и пошёл на базу. Больше всего меня беспокоило то, что Виктор может вновь потерять сознание. Никто из нас не понимал, в каком на самом деле состоянии он находится, визуально определить это было очень сложно. Радовало только одно: он помнил, ЧТО с ним произошло и обещал мне (кивком головы) постараться поддерживать костёр до моего возвращения.
База находилась в двух с половиной километрах от места происшествия. Но тут, среди зарослей кедрового стланика и множества ручьёв, а также бесчисленных звериных троп, очень легко было сбиться с пути. А поскольку кроме того, что я был практически голым, ещё и находился в нервном шоке, так как судорожно пытался придумать, что же делать дальше, то через какое-то время я поймал себя на мысли, что совершенно не понимаю, где нахожусь. Надо было брать себя в руки. Поэтому я решил сесть, выкурить сигарету и хорошенько оглядеться.
Это помогло. Метров через двести я вдруг узнал знакомую полянку среди мари, и через пол-часа был на базе.
...В сумерках я с трудом нашёл место, где оставил Витю. Я кричал в надежде, что он откликнется, но как потом выяснилось, Виктор слышал меня, да сил ответить у него не было. Костёр давно потух, но Витя был в сознании, и вскоре мы вместе с ним поужинали и улеглись в принесённые мной спальники. Рану на голове мы обработали перекисью и затянули бинтом.
На другой день я собрал палатку на базе, надрал шишек с кедрового стланика и всё это принёс Вите. Также заготовил ему впрок дров. Сидя у костра, мы одновременно пришли к выводу, что мне необходимо каким-то образом добираться до людей и просить помощи – сами мы отсюда не выберемся.
Дальше были непростые дни моего блуждания по тайге и горам, встреча с Володей Байцевым, который помог мне по кратчайшему пути выйти к БАМу... Много чего было. Испытание, выпавшее на нашу долю, оказалось тяжёлым, на грани возможного. Произошли и встречи с медведями, один из которых ломился ко мне в избу, а другой в это время пытался поужинать беспомощным Витей, который забыл сжечь в костре окровавленные бинты, привлёкшие своим запахом непрошенного хищника. Там же, на этом злополучном месте, я впервые увидел Надюшку Борсук, которая с друзьями-туристами случайно оказалась в этих дебрях и нашла оставленную мной записку с описанием происшедшего несчастья. Когда мы уже с добровольными спасателями вышли к палаткам, где находились туристы, и куда мы вскоре перетащили Витю, к нам выбежала тоненькая девушка с огромными глазищами и бросилась нас обнимать. И непонятно было, кто больше всего был рад встрече – мы, наконец дошедшие до этого места, или Надя, которая уже и не надеялась, что мы придём...
Да простит меня читатель за длинное лирическое отступление, но два маленьких эпизодика в заключение.
Первый – про ТО САМОЕ место.
Я лишь на третий день жития на базе у Сынийского водопада увидел на скале, что возвышалась над нами, будто выбитый художником лик злобно улыбающегося разбойника с перевязанным глазом. И наскальный рисунок этот был настолько ярким и чётким, что я никак не мог понять, почему до сих пор я его не замечал. Когда начали происходить наши несчастья, я окрестил этого разбойника «Демоном Сынийского водопада». А будучи уже в Чаре от одного из местных жителей услышал странную, почти мистическую историю.
Было это лет десять тому назад. Кочевали через то место эвенки – отец и сын со стадом оленей. И вот, переходя реку вброд как раз там, где находилась наша база, и где улетела моя камера, отец-эвенк вдруг поскользнулся, его понёс поток воды, и он оказался в том самом «котле». (После падения туда камеры, мы с Витей пытались опустить в него привязанный на верёвку огромный камень – но он так и не достал дна...) Сын-эвенк долго бегал вокруг этого адского омута, но отца не было. Так и ушёл сын, прокляв это место и не похоронив отца.
Но спустя год или два вновь пришлось проходить здесь сыну погибшего эвенка. Был он не один. Рядом с ним была его молодая жена. Сели они на камень, что лежал у страшного омута, начал сын разговаривать с душой отца, с духами воды, и вдруг на его глазах из омута всплыло тело старого эвенка – как будто только что он утонул: не тронутое разложением, не разбухшее...
Трудно сказать – легенда это или быль, но эвенки не любят это место. Странным оно показалось и мне...
И последнее, что хотелось сказать, вспоминая ту нашу непростую экспедицию в Забайкалье. Как потом я понял, мы с Виктором совершенно по разному пережили произошедшую с нами историю. Я был наполнен эмоциями и желанием любой ценой спасти его, вытащить из непролазных дебрей, и иногда мне, действительно, было очень страшно и невыносимо тяжело от свой беспомощности. И только когда мы Витю на вертолёте доставили в Чарскую больницу, я впервые за две недели вздохнул полной грудью и мог, наконец, несколько часов поспать. Витя же мне в последствии сказал, что никаких особенных испытаний ему пережить не пришлось. Он надеялся на Бога и на своих добрых ангелов, которые в итоге и помогли ему выкарабкаться из беды...
 
***
 
::Другие материалы по теме::
        Наше Предложение по заброске в Тофаларию:
 -
авто и авиа доставка на территорию Тофаларии;
 - наём коней, контракт с проводником;
 - аренда средств спутнико- вой связи.
 
 
 
 
 
    Средства выживания.
                          
   Telit SAT-550.
                     Радиотелефоны.
                          Радиостанции.
 
                  
Рюкзаки и палатки.
 
                                                                                                              Спутниковые телефоны *  Радиотелефоны * Радиостанции
   © 2005 г.                                                                                Главная *  Тофалария *  Тофы о Родине  Про связь  * Фотоцентр *  Контакт
Tofalaria.Ru * Жизнь полна приключений                                                                                                                                                                                           
                      При копировании и использовании материалов с данной страницы просьба указывать источник получения информации, вэб-сайт http://www.tofalaria.ru